Кокорев Василий Григорьевич

Памяти генерала-майора ВВС Василия Григорьевича Кокорева

Ночная разведка. Беседы разных лет.

Агитационный плакат 1934 год

Агитационный плакат 1934 год

С 1975 по 2015 в Красных домах проживал Василий Григорьевич Кокорев, генерал-майор ВВС, человек удивительной судьбы. В вооруженных силах СССР он прослужил 50 календарных лет, с 1936 по 1986 гг. – а с зачетом военных лет все 58. Принимал участие в Великой Отечественной войне, выполнял интернациональный долг за границей, преподавал в Академии Генерального штаба ВС СССР. Выйдя на пенсию, занимался общественной работой, был председателем районного совета ветеранов. В Красных домах Василий Григорьевич прожил значительную часть своей жизни, любил это место и многое сделал для благоустройства микрорайона. Ниже – несколько рассказов о его долгой и насыщенной событиями жизни, записанные мной в разное время...

Василий Григорьевич родился в 1919 году в крестьянской семье, в селе Комарово Высокиничского района, Московской области (сейчас – Жуковский р-н, Калужской обл.). Закончил школу в Москве, поступил в радиотехникум, так как хотел быть радиоинженером. Однако в военкомате ему предложили поступить в летное училище – в 1930-е годы Комсомол призвал молодых людей учиться на летчиков. Лозунг «Комсомолец – на самолет» был необычайно популярен. И молодой техник подал документы в Оренбургское летное училище (среди его выпускников – Валерий Чкалов и Юрий Гагарин).

После его окончания, летчик Кокорев был направлен в авиацию дальнего действия – особый род войск, который, в отличие от остальной авиации, подчинялся непосредственно Главному командованию ВС СССР. Перед Великой Отечественной войной он также успел окончить Высшую штурманскую школу в Рязани, а после нападения Германии на Советский Союз – и Ивановскую Высшую штурманскую школу. В 1942 г. лейтенант Кокорев получил назначение во 2-й ОДРАП – отдельный дальний разведывательный авиаполк и попал в эскадрилью ночной разведки. Летчики этой эскадрильи совершали продолжительные ночные полеты, фотографируя и уничтожая бомбежкой позиции противника.

Эскадрилья ночной разведки, 1942 год

Эскадрилья ночной разведки, 1942 год

В.Г.Кокорев: «Выполнял боевые полёты до 31 июля 1943 г., когда ночью с 31.07 на 01.08 августа был сбит истребителем противника в районе Рославля. Выполнял специальное задание начальника разведки ВВС генерал-лейтенанта Грендаля. Задачу на этот полёт нашему экипажу ставил командир 2-й АЭ майор Романов Александр Петрович. Дело в том, что к этому времени (Орловско-Курская битва) в нашей эскадрилье были большие потери и оставалось в боевом строю всего несколько экипажей. После того, как был сбит, через несколько дней сумел выйти на связь с партизанами – разведчиками Рогнединской бригады. В партизанах принимал участие в боевых действиях. Из партизанского отряда возвратился на самолёте По-2 в ночь с 24 на 25 августа 1943 г.

Сразу же включился в боевую работу с обновлённым экипажем. Позже, по требованию СМЕРШ, прошел спецпроверку, а по ее окончании возвратился в полк, уже в звании капитана и воевал до конца войны.

В конце 1944 г. я стал зам.ком. 2-й АЭ, а затем и командиром 2-й АЭ. После окончания войны наша ночная АЭ была расформирована, в полку остались три АЭ из пяти. Я оказался ком.эскадрильи в 19-м авиакорпусе Авиации дальнего действия в Северной Корее, где служил до октября 1948 г., а затем был направлен на учебу в Высшую офицерскую лётно-тактическую школу командиров частей дальней авиации в Иваново, которую окончил с отличием и далее моя служба была опять в дальней авиации. Прошел многие ступени службы, но командиром полка меня так и не утвердили, потому что я в свое время находился на оккупированной территории, а это в условиях того времени считалось изъяном в анкете.

личный состав кафедры оперативного искусства ВВС Академии Генштаба, 1980 год (второй справа в заднем ряду – Кокорев В.Г.)

личный состав кафедры оперативного искусства ВВС Академии Генштаба, 1980 год (второй справа в заднем ряду – Кокорев В.Г.)

В 1959 г. Был направлен на учебу в Военную академию Генерального Штаба, которую закончил с золотой медалью в 1961 г. и направлен на работу в Генеральный штаб, где служил до 1967 г. (В 1955 успешно закончил командный факультет Военно-воздушной академии – теперь Академии им. Гагарина). Всего за годы войны произвел 98 боевых вылетов. Войну закончил в звании капитана, но как выяснилось значительно позже, когда сверяли мое личное дело, 29 апреля 1945 г. мне было присвоено звание майор.

Всего в ВВС прослужил, включая службу на авиационной кафедре и в авиационном управлении Генерального штаба – 50 календарных лет (с учетом коэффициента участия в боевых действиях – 58 лет). После увольнения из кадров Вооруженных сил служил в НИИ Минобороны до декабря 1989 г., был начальником сектора.

С января 1971 г. по апрель 1974 г. находился в командировке в Арабской Республике Египет, где руководил кафедрой ВВС Высшей военной академии вооруженных сил им. Насера. Принимал участие в боевых действиях в арабо-израильской войне 1973 г.

Я доволен своей службой и не собираюсь искать награды. Я всем очень доволен». 


"Нервы были напряжены. От летчика-ночника требовалось филигранное искусство пилотирования, от штурмана - точный расчет. Заранее надо было сбросить фотоавиабомбу, затем подождать секунд двадцать, пока она не взорвется и не осветит на мгновение объект съемки, и строго выдержать боевой курс"

В 1983 г. в издательстве «Молодая гвардия» вышла книга «Воздушные разведчики» Владимира Силантьева, техника 47 гв АПДР ГККА. Одна из глав этой книги посвящена капитану Василию Кокореву.

Возвращение от партизан, 1943 год

Возвращение от партизан, 1943 год

«В то славное лето 43-го нам нежданно-негаданно подвалила еще одна радость. Вернулся из фашистского тыла давно пропавший без вести боевой летчик Василий Кокорев. Посмотреть на живого Кокорева сбежались все летчики и механики, находившиеся в ту минуту в казарме. Василия обнимали, мяли, щупали, будто сомневались, цел ли он.

"Фотики" предложили сфотографировать его в кругу однополчан. Василий отнекивался, говорил, что надо бы переодеться, ведь вернулся в полк в чем скитался; последний месяц - в рваных бриджах да грязной куртке. Но его не слушали. Усадили вернувшегося "с того света" на стул, окружили со всех сторон. Вспыхнул магний... Потом уже стали подробно расспрашивать, что приключилось с бывалым разведчиком.

- Сбили! - ответил Василий. - Сбили на подходе к Рославлю. Самолет загорелся и стал падать. Я дал сигнал товарищам прыгать. Затем сам выпрыгнул в темноту...

Василий Кокорев воевал во второй ночной эскадрилье. Она выполняла ответственные задания командования ВВС. В ходе подготовки мощного летнего наступления на Курской дуге фашисты стремились осуществить скрытно переброску своих войск и техники, пользуясь покровом ночи, и в этот период отличная и безотказная работа разведчиков-ночников могла сыграть исключительно ценную и важную роль для определения оперативных и тактических замыслов противника.

В свою очередь, гитлеровские генералы хорошо понимали, кто может обнаружить их планы нового наступления, и предпринимали все меры, чтобы помешать нашим воздушным разведчикам выполнить поставленную перед ними задачу. Для охоты на русских разведчиков отрядили лучших фашистских летчиков-истребителей, а их самолеты-перехватчики оснастили специальными устройствами. С их помощью можно было легко определить местоположение летящего в сплошной темноте любого самолета. Фашисты разработали особую тактику ночного боя. Обычно сразу действовали два истребителя-перехватчика "Мессершмитт-110". Один из стервятников, приближаясь к цели, освещал ее бортовой фарой, тогда как второй, скрывавшийся в ночной мгле, внезапно открывал огонь.

Истребители-перехватчики, Мессершмитт-110

Истребители-перехватчики, Мессершмитт-110

В то лето вторая эскадрилья несла большие потери. В считанные дни число ее экипажей сократилось почти вдвое. Однако эскадрилья продолжала воевать. Каждый из оставшихся в строю боевых экипажей теперь летал за себя и за невернувшихся товарищей. Стоило это больших усилий воли и нервов, огромной физической нагрузки. Летали чаще, чем в нормальной обстановке, а протяженность одного разведывательного полета теперь увеличилась. Если раньше разведчик-ночник вылетал на разведку пяти-шести крупных целей, то теперь за один полет он разведывал сразу десять-двенадцать объектов. Это были, как правило, аэродромы, магистральные шоссе и железные дороги, по которым ночью враг перебрасывал свои армии.

Летчики-ночники летали на тихоходных бомбардировщиках ДБ-Зф, переименованных в Ил-4. Их большой радиус полета позволял летать на разведку по шесть и более часов. Вылетали со своей базы засветло, чтобы достичь линии фронта к моменту наступления темноты. И в тот злополучный полет Василий Кокорев вылетел заблаговременно. Настроение у экипажа было боевым, приподнятым. Экипаж накануне отметили орденами. Это был их 28-й боевой вылет. К линии фронта подошли точно в расчетное время, но было еще светло. Кокорев решил подождать, когда стемнеет, и стал кружить над позициями своих войск. Это, видимо, встревожило наших зенитчиков и службу воздушного наведения на земле, которая поддерживала радиосвязь со своей авиацией. Вскоре стрелок-радист сообщил:

- Командир! Служба наведения с земли нас спрашивает: "Горбатый! Ты что крутишься на одном месте, почему не идешь за "ленточку"?" Что ответить, командир? Кокорев задумался на несколько секунд. Улыбнулся при мысли, что его бомбардировщик назвали по аналогии с действительно горбатым штурмовиком Ил-2 - грозой фашистов. Но Кокорев летал на Ил-4, то есть «горбов» получалось вдвое больше. Он приказал стрелку-радисту:

Дальний тихоходный бомбардировщик ДБ-3ф (Ил-4)

Дальний тихоходный бомбардировщик ДБ-3ф (Ил-4)

- Передай на землю: я не "горбатый", я "двугорбый". Жду темноты, чтобы пересечь "ленточку". ("Ленточкой" авиаторы условно называли линию фронта). С земли на это радировали:

- Хорошо, ждите. Если требуется, мы вас прикроем.

- Спасибо, обойдемся! - дал радиограмму разведчик.

В небе не было видно "мессеров", обычно шнырявших в прифронтовой полосе, и Кокорев благополучно ушел за "ленточку". Сначала все шло хорошо. Снизились до высоты 400 метров над шоссе и наблюдали за автоколоннами с вражескими войсками. Затем они поднялись на высоту двух с половиной тысяч метров, с которой обычно делали ночные разведывательные фотосъемки. Им предстояло сфотографировать вражеский аэродром.

В лунную ночь он хорошо был виден издалека. С него взлетали фашистские ночные бомбардировщики. Кокорев ожидал, что на подходе к цели вражеские зенитчики откроют огонь по русскому разведчику. Однако фашисты молчали. Видимо, они не хотели раскрывать свои позиции, которые отлично просматриваются с воздуха ночью во время стрельбы зенитных орудий и пулеметов. Кокореву хотелось отдать штурману приказ потревожить фашистов, сбросив одну-другую фугаску: к этому приему часто прибегали разведчики-ночники, когда получали задание вскрыть противовоздушную оборону врага. У фашистов сдавали нервы, они открывали огонь из всех точек, обозначая себя. Однако на этот раз у Кокорева было другое задание - сфотографировать вражескую технику на аэродроме.

Нервы были напряжены. От летчика-ночника требовалось филигранное искусство пилотирования, от штурмана - точный расчет. Заранее надо было сбросить фотоавиабомбу, затем подождать секунд двадцать, пока она не взорвется и не осветит на мгновение объект съемки, и строго выдержать боевой курс. Все это занимало в общей сложности не более трех минут. Но это были минуты концентрации всей воли и всех способностей членов боевого экипажа! Во время ночной фоторазведки многое зависело от степени освещенности объекта лучами сброшенной фотоавиабомбы. Легкий крен - и на снимке получалось темное пятно.

В остальном же боевая работа ночников и разведчиков, действовавших днем, мало чем отличалась. И тех и других в небе подстерегала опасность, и тех и других одинаково встречали свинцом вражеские зенитки и истребители. Во время воздушного боя днем разведчики успевали разглядеть, сколько "мессеров" участвовало в атаке, куда пришлась их пулеметная очередь. Ночники часто становились жертвами внезапных атак фашистских стервятников, не могли даже огрызнуться ответной очередью из пулеметов.

Так случилось и с экипажем Кокорева. Все произошло в считанные секунды. Вспыхнул левый мотор. От него потянулся белый предательский шлейф дыма горящего моторного масла. Кокорев отдал команду экипажу покинуть самолет на парашютах, а сам рассчитывал посадить раненую машину. Но стервятник повторил атаку, найдя цель по белому шлейфу дыма, и метко поразил самолет второй раз. Бомбардировщик стал неуправляем.

1943г.

1943г.

Первым выпрыгнул стрелок, вторым штурман, третьим стрелок-радист. Командир наказывал им всем, приземлившись, собраться вместе и группой пробиваться к партизанам либо через линию фронта. Не получилось. "Где же товарищи?" - думал Василий, когда благополучно опустился на парашюте и один направился в сторону леса.

Василию везло. Три дня он блуждал во вражеском тылу и не наскочил на полицаев. Заметив шагавшую по дороге женщину с хлебом и молоком, он попытался разузнать у нее про партизан. Женщина отдала ему все продукты Наконец он повстречал пастуха-партизана и попал в отряд Рогнединской партизанской бригады, воевавшей на Брянщине.

Как полагалось, ему устроили проверку. Василий вылетел с орденом на гимнастерке, с удостоверением личности и партбилетом. Партизан, однако, смутило то, что у летчика, кроме советского пистолета, имелся немецкий автомат "шмайсер" и фашистская пилотка. Кокорев объяснил, что во время блуждания по лесу заметил фашистского солдата, собиравшего в кустах малину. Солдат, жадно глотая ягоду за ягодой, двигался по направлению к летчику, прятавшемуся в кустах. Василии взвел курок, поднял пистолет и в упор выстрелил. Солдат упал. Сняв с убитого автомат и пилотку, летчик поспешил углубиться в лесную чащобу.

- Это был первый фашистский гад, что ты убил? спросил Василия командир партизанского отряда.

- Наверное, первый... - ответил летчик.

- Как понимать, "наверное"? Ты что же, столько лет воюешь и убил лишь одного фашистского зверя?

- Трудно сказать, сколько убил. Приходилось бомбить фашистов с воздуха, и не однажды. Штурмовал фашистские автоколонны. Но так, чтобы убивать в упор, раньше не приходилось...

А настоящую проверку Василий прошел во время партизанского рейда по тылам фашистов. Партизаны вели "рельсовую" войну, взрывали железные дороги, по которым враг перевозил войска и боеприпасы. Десять дней Кокорев таскал на спине в мешках взрывчатку, а порой и продовольствие. Когда израсходовали весь тол, стали устраивать на дорогах завалы. Пришлось однажды пережить неприятные минуты при встрече со смертельной опасностью. Отряд форсировал речку и попал под обстрел. К счастью, никто не пострадал. Вскоре они соединились с бригадой. Это случилось в славный день, когда Москва салютовала советским воинам, освободившим Орел и Белгород. Кокорев радовался вместе со всеми большой и трудной победе. Он думал, что в ней есть частичка боевых заслуг и его ночной разведывательной эскадрильи.


"Они выбрасывают десант, немцы. Человек 30. Они должны взорвать аэродром и уничтожить все прочее. И их всех забрали. Ну, там бой был, я подробностей не знаю. Этих ребят отправили тоже куда-то двоих. Только у них погоны были по-другому. У них буква «Т» - наоборот. На погонах у старшины буква «Т» – туда, а у этих наоборот"

Летчику поручили новое партизанское задание. "Это по вашей части!" - сказал командир отряда. Василия назначили помощником коменданта партизанского тайного аэродрома. В его задачу входило разводить по ночам костры, по которым прилетавшие с Большой земли летчики определяли место посадки, а в случае налета вражеской авиации быстро их тушить. Кокореву выделили помощников. И надо же такому случиться, что среди помощников он встретил однополчанина. Им был стрелок-радист ночной эскадрильи Виктор Крохин. Он летал в другом боевом экипаже, был сбит примерно в том же районе, спустился на парашюте и оказался среди партизан. Конечно же, крепко обнялись, расцеловались. Почти месяц воздушные разведчики находились в партизанской бригаде, воевали в Брянских лесах, а затем их переправили на самолетах в родной полк.

Если бы все пропавшие без вести разведчики оказались такими же удачливыми, как Кокорев и Крохин! К сожалению, большинство из них либо погибли вместе с подбитыми самолетами, либо попадали в плен.


Удивительные вещи дед порой рассказывает… Заехал к нему, настроить ТВ. Попутно нашел канал «Звезда». Там как раз передача о беспилотных летательных аппаратах.

Я вожусь с телеящиком, дед читает газету, краем глаза смотрит в экран и неожиданно говорит: –Я такие в Египте видел. Нашему атташе передавал.

- Когда? – изумленно спрашиваю.

- Ну когда-когда – в 1973 году, в войну.

- Чьи, наши?

- Почему наши. Израильские…

Я начинаю расспрашивать деда, в общем, выясняется следующее.

Какой-то египетский солдат совершенно случайно сбивает израильский БПЛА. Из винтовки. Причем сбивает неповрежденным – пуля вроде попала в какой-то лючок, или сбила защелку от этого лючка, короче раскрывается парашютик, аппарат мило планирует прямо в расположение египетских частей.

На Арабо-израильской войне, Египет, 1972 год

На Арабо-израильской войне, Египет, 1972 год

Деду звонит контр-адмирал Ивлев, в то время атташе СССР («на три шапки» - военный, морской и воздушный, одновременно) в АРЕ. Говорит Василий Григорьевич, пособи. Дело в том, что аппарат приземлился на передовой – а у атташе туда пропуска нет. У деда есть. У него еще много чего есть, в том числе пропуск-«вездеход» на ВСЕ аэродромы Египта (у посла такого не было). Ну должность-то у деда скромная – преподаватель в Академии ВВС Египта.

Откуда атташе узнал о сбитом БПЛА – ну на то он в общем и поставлен.

Дед садится в свой «Москвич-412» и едет в расположение. По пути пару раз нарывается на египетских часовых – удовольствие не из приятных, надо заметить. Дело в том, что в Египте, в отличие от СССР, скажем, часовой почти всегда находится в укрытии. И такие мелочи, как «Стой! Кто идет?» - это не для арабов. Там внезапно перед тобой возникает боец и упирается тебе штыком в живот.

Прибыл.

Действительно, лежит хреновина. Небольшая.

Солдатику, сбившему БПЛА, дед привез пакет с продуктами – ну, в награду вроде как.

Далее погрузили БПЛА на крышу «Москвича», обвязали – и дед едет обратно в Каир.

Загнал, говорит, «Москвич» вместе с «подарком» прямо в гараж Ивлеву.

Ивлев его потом переправил в Москву.

И получил за это пятый орден «Красной звезды» - у него до этого их было четыре, в войну сопровождал союзнические караваны.

Деду ничего не дали – ему вообще за Египет дали только «Веселых ребят», хотя представляли к "Знамени". Ну... у штабных в наградном отделе свое видение, что кому положено.

Картина конечно красивая, для тех кто понимает – едет по пустыне «Москвич» с принайтовленной бандурой на крыше, за рулем – обычный крепко сбитый мужик (ему всего-то 54 было). Правда, у мужика звание – генерал-майор ВВС, но в штатском-то этого не видать.

Но главное – никаких рыцарей плаща и кинжала, никаких покровов темноты, красавиц, перестрелок и подкупов. Все предельно буднично и просто. Приехал, взял, отвез.

Авторы шпионских боевиков в расстроенных чувствах плюются. 


Деда сбили в ночь с 31 июля на 1 августа 1943 года. На обратном пути, когда летчики отбомбились, вышел «мессер» из тумана и превратил левый мотор Ил-4 в железный хлам. Экипаж прыгнул. Нештатный маузер, висевший на бедре у старшего лейтенанта ухнул в темноту – ремешок кобуры расстегнулся; остался только ТТ. Ночь. Надо искать партизан. 5 суток искал. (Современной молодежи, неспособной выжить даже в супермаркете, для которой лес гуще Битцевского парка – тайга непроходимая сложно себе представить ЧТО такое пять суток скрываться в лесу на оккупированной территории. Немцы ищут сбитых летчиков, полицаи ищут, партизаны кстати искать не спешат, у них своих дел хватает, все оружие – ТТ с одной обоймой, жрать что-то надо, прятаться где-то надо к своим выходить надо…). На второй день завалил какого-то не в меру прожорливого немца, решившего полакомиться малиной – кусты росли рядом с ельником, где старший лейтенант устроился поспать. Поднял ТТ, аккуратно прицелился – и в лоб. Снял «шмайссер», пилотку, пошел искать партизан дальше. На пятый день, наконец наткнулся на дозорных Рогнединской партизанской бригады. Пришли в расположение: летчик? бомбардировщик? немцев бомбил? значит с взрывчаткой дело имел. Будешь подносчиком тола.

«Рельсовая война», 1943 год

«Рельсовая война», 1943 год

- Три ночных боя было. Ну когда поезда подрывали. Немцы ж, они как – сначала пускали стариков, женщин по путям. Потом пустую платформу. Партизаны тоже хитрые – мины были хорошие английские…

- Английские?

- Ну да. Англия нам их поставляла. Хорошие мины были. Мины ставили на кратность, на два, на три. То есть пройдет платформа пустая, за ней еще одна, потом, наконец эшелон идет – тут под локомотивом она и взрывается.

А мы знали, что какой вагон освещенный – это офицерский. Солдатские все темные были. А где свет горит – это офицерский вагон. Значит так. Локомотив взрывается, сползает – а мы из автоматов и пистолетов по офицерскому вагону. Те отстреливаются, и бегут в лес. И мы тоже бежим в лес – но в другую сторону. А пути немцы быстро восстанавливали. Связь была налажена, они сразу подгоняют ремонтников. Вот три ночных боя и было. Командир даже обещал представить к Разбойнику II-й степени (медаль «Партизану Отечественной войны» II-й степени). А в конце сентября переправили на Большую землю. В полк вернулся, оттуда в Подольск, на спецпроверку, ну ты знаешь уже...

(Военнослужащие, вышедшие из окружения или очутившиеся на оккупированной территории и перебравшиеся с помощью партизан на советскую территорию, после прибытия направлялись в фильтрационные лагеря НКВД, где проходили проверку. Один из таких лагерей находился в Подольске. Летчик пробыл там до ноября, после чего был направлен обратно в свой полк продолжать службу. Вопреки легендам и байкам, лагерь не был тюрьмой, офицеров не лишали наград и званий, на территории лагеря соблюдался режим, была ограничена свобода передвижения – как по лагерю, так и за его пределы – но и только. Проверка состояла в беседах и письменном изложении своих приключений. По окончании проверки, если офицер не запятнал себя предательством, сотрудничеством с оккупантами или иным преступлением – он отправлялся обратно на фронт либо в иную часть. Уличенные в реальных преступлениях передавались военному трибуналу).


Кроме своих прямых обязанностей – ночной разведки и бомбардировок, деду приходилось выбрасывать десантников в тыл врага. В летной книжке зарегистрировано 15 таких вылетов – «выброска спецработников».

- Партизан бросал?

- Да не только. Много кого выбрасывал. Наших, поляков, прибалтов, немцев…

- Немцев???

- А как же. Их-то как раз выбрасывал больше всего. Ну перевербованных немцев. Их в плен взяли, обработали, они соглашаются работать на нас. Нам не то чтобы запрещено было общаться со спецработниками – не рекомендовалось. Но общались. Как-то раз выбрасывал летчика. Обер-лейтенант, пилот «Юнкерса», его над Керчью сбили. Первый раз в 1943-м бросал. Тогда такие случаи редко были. Мало доверяли кому. И женщины были в этих группах. Преимущественно мужики, но были и женщины. Два мужика и баба. Один раз с перегрузкой возил 5 человек. В двух точках: троих выбросил, в другом месте троих. Один раз 9 человек вез, несколько экипажей. С Иваново привез. Прилетел в Монино, там два дня побыли, проверяли их там, и я их увез в Мигалово. Аэродром огромный, три километра. Я пролетел с перелетом, майор Столяров отругал, дал штрафных пять полетов по кругу сделать. Он потом погиб. Зам командира полка. И Тюрин (полковник Трофим Романович Тюрин, командир 47-го гвардейского Борисовского авиационного полка дальней разведки Главного командования Красной армии) года полтора жил без заместителя. Не хотел к себе зама...


- ...у меня нормально все было, а другие такие вот фашистами оказывались. Были случаи – их не могли перевоспитать. Они были настоящие фашисты. Так получается: бросаешь его, и перед тем как выброситься, он парашют берет, раз – и он гранату тебе в зад бросает, в кабину к тебе. А сам вниз.

- И самолет взрывается?

- Ну конечно, всяко бывает. Бывает осколки, бывает взрывается. Потом придумали такой вариант, что они пока не выбросятся, они оружие применить не могут. Только может достать, когда он приземлился. А в самолете нет. Был случай такой, я помню. Я готовлю группу к выброске. Это 44-й год. Так, теперь как получилось. Значит, приходят к нам двое или трое, обычно троих бросали: командир, зам и радист. И я вижу: форма немецкая вся – а ножи десантные наши, русские. Я и говорю этому майору, бывал там Богатырев с Кукановым, другие люди (подполковник Богатырев – офицер разведки 2-го Белорусского фронта; полковник Константин Куканов, начальник разведки Войска Польского), я и говорю – слушайте, что вы наделали? Я отошел с ними, говорю, зачем у них ножи десантные? Они говорят, а как? Я говорю, как же так, выбросят его в тыл, даже не в Германии еще было дело – а у него нож десантный русский. Понял, что за человек? И ему харакири. Ну все сделали – а ножик дали наш. Скандал, их сразу увезли обратно. Дали им ножи немецкие, солдатские. А потом они улетели. С другим экипажем.


- ...один раз конечно натерпелся. Выбрасывал группу: оберст, ну, полковник, командир группы. Старший лейтенант и ефрейтор. То есть командир, адъютант и денщик.

- Погоди, ну вот они прыгнули, а там что?

- Ну что, задание свое выполняли. Выполнили задание, потом выходят на связь с подпольем, там у них своя система была, это я не знаю, этим разведка занималась, их обратно сюда переправляют. Они опять на задание.

- Но могли же и не вернуться? Остаться там?

1972г.

1972г.

- Могли. Кто-то и не возвращался. Но это ж конец войны был. Они уже все прекрасно понимали. Жить хотелось. А им как – им обещали, значит, за первое выполненное задание, с них снимается вина, что они на стороне фашистов воевали. За второе – документ о том, что после войны они могут спокойно жить, и власти к ним претензии иметь не будут. За третье – медаль. Ну вот. Это был конец 1944 или начало 1945. В Польше мы стояли. Выбросили мы их, они мне с земли помигали фонариком – выбрасывал-то с малой высоты, 600 метров, иногда 800. Помигали они, мы развернулись и обратно. Ночью это было. Утром вдруг вызывают в полк, говорят, вылетайте срочно к Бороде. Ну, Борода, все знали (полковник Герман Капитонович Прусаков, по кличке «Борода», начальник разведки воздушной армии). Так, мы прилетаем туда, на аэродром, указали нам, где штаб воздушной армии. Так, мы прилетели, в приемную пришли – нам говорят, ждите. Вас позовут. Ну, штаб воздушной армии, недалеко штаб фронта был.

- А где это было?

- Ну, полевой штаб, я не знаю, деревня, штабы там. 45-й год, мы перемещались быстро там, как мы в 41-м бежали, так мы в 45-м и возвращались, скорость примерно одна и та же. Ну значит стоим, не знаем в чем дело, зачем вызывали. Говорят – вы не там выбросили. Я сейчас не могу вспомнить место, на карте помню, название вылетело. Сидим полчаса. Это что такое – не там выбросили десант, это невыполнение боевого приказа, понимаешь? А за этим стоит слово – трибунал. Военно-полевой суд. Ну, тут такое дело, конец войны уже, могли просто наказать. Отстранить от награды. Ну вот так, сидим полчаса, сидим с Соколовым двое (капитан Валентин Петрович Соколов, штурман эскадрильи, начальник воздушной службы полка, Герой Советского Союза), мы По-2 свой зарулили, прошли пешочком к штабу, час сидим. Что будет – непонятно. И каждый, и он, и я – сам не свой. Выходит Борода: - Здравствуйте. (Он нас знал обоих, мы уже с ним не раз встречались). Ну, вам повезло. Что такое? Говорит, пришла телеграмма, в обед, они закодировано дали – прибыли на место.

А потом уже через две недели или сколько там, нам уже сообщают, как получилось. Оказалось, что подполковник, Богатырев, он не там нарисовал кружок, где выбрасывать надо. Там, лес, поляна, река, вот сейчас карту дай – найду сразу, где их надо выбросить было. Ну, когда выбросили они нам дали мигалку, что пришли – мы полетели домой. А у них свой маршрут, какой мы не знаем, нам никто не скажет. Командующий воздушной армией знал, естественно, куда их надо выбрасывать. Ну а мы – обратно, доложились, что выбросили. А они как, они же немцы. Ну, они же знают, где находятся. Смотрят на карту – что такое? Выбросили не там. 180 километров. Они зашли в штаб немецкий – они же в форме немецкой. Им дали машину. И они трое уехали. И прибыли к месту, где они должны быть. Там у них свои пароли были. И они приняли командование, я уж не знаю, чем. Побыли сколько-то там дней, сделали диверсию – и ушли. Это когда они уже вернулись с операции – тогда они уже рассказали, как дело было. А почему, как, пароли, это я не знаю, это тебе никто не скажет…


- … и как получается. К нам приходят двое. На аэродром Мачулищи, там мы жили в деревне, и говорят – нам нужно полковника Тюрина. Приходят в форме, оба старшины. Мы говорят, ищем полковника Тюрина, 47-й гвардейский авиационный полк. Мы говорим, а кто вы такие? Мы говорят – шпионы. Мы прибыли с особым заданием к командиру полка. Вот так. Их в штаб полка сразу провели, конечно. Оружие – пистолеты – они сразу сдали. Мы – шпионы. Им говорят – как так? Мы – бывшие пленные, красноармейцы, солдаты. Мы окончили разведшколу, где, говорят – это командиру полка они докладывают, не нам. Проверили нас, что мы доброжелательны, против России, против советской власти. И говорят так: нам задача – принять десант, ночью принять десант, высадят его, и мы тут ваш аэродром будем взрывать.

Станция Механовичи, около Минска. Командир полка их допросил, конечно, их посадили, конечно. Теперь так. Организовали группу. Ночью, погоды нет, день или два. Мы оцепили аэродром, наш, Мачулищи, окружили все. Они выбрасывают десант, немцы. Человек 30. Они должны взорвать аэродром и уничтожить все прочее. И их всех забрали. Ну, там бой был, я подробностей не знаю. Этих ребят отправили тоже куда-то двоих. Только у них погоны были по-другому. У них буква «Т» - наоборот. На погонах у старшины буква «Т» – туда, а у этих наоборот. Это как другого шпиона узнали – у него орден Красной Звезды был на левой стороне. У нас уже на другой стороне носили, а у него на левой был. Его когда задержали для проверки документов, посмотрели, говорят – поезжайте. И доложили сразу: говорит, едет офицер, у него Красная Звезда, орден – на левой стороне. Ордена были подлинные, с убитого снятые, с пленных. Готовили его, все пароли дали, чтобы он в Москву проник...


2008г.

2008г.

- …особый отдел. Аркаша Иванов, капитан был. Вначале шпала у него была, потом 4 звездочки. И второй был, Федя Ивлев. Иванов был поставлен на дивизию, повышение получил. А Ивлев – он нас застукал в Крынках, аэродром был, Крынки, на границе с Польшей – мы самогон гнали. Я привез из Москвы, от тети Груни (сестра), вот такой ящик большой – я ей деньги давал – с чем же это для самогонки…не сахар, нет… дрожжи, да Ящик дрожжей, она в магазине работала. За этот самогон он нам со штурманом, с Махонем, хромовые сапоги достал. Мы как, Володя Анисимович, он тогда уже в ППР вступил, в Польскую Партию Рабочую, он и говорит, я на этих дрожжах, на этот ящик целый город куплю. Хороший был парень. Вот мы, Махонь, я и Анисимович, варить стали самогон. Вечером, конечно, ночью. 44-й год, аэродром Крынки, около Белостока. Стучат к нам. Что такое? Открываем – уполномоченный особого отдела. СМЕРШ. Федя Ивлев, старший лейтенант. Мать твою… как так? Ну как так? Здравствуйте. Ну, я-то его хорошо знал, я уже был командир эскадрильи. Ну, говорит, давайте, работайте дальше. Он к нам подсел – мы его угощать. Подожди, говорит, я ему сделаю два перегона, градусов под 70 самогонка. Выпили, ему налили бутылочку – и он пошел. Только вы говорит, поаккуратней.

- И ничего не сделал?

- Ну, наш человек, что ты!


В Великую Отечественную войну на весь воздушный флот было только три авиационных полка Главного командования, которые занимались дальней разведкой (фронтовые не считаем, они были в оперативном подчинении) – это 47-й, 48-й и 90-й. На все эти три полка приходилась одна-единственная эскадрилья ночной разведки – в 47-м полку. Командовал которой мой дед, 25-летний капитан Василий Кокорев, 1919 года рождения.

Елена Федотовна Кокорева, супруга Василия Григорьевича и моя бабушка. Они познакомились перед войной, всю войну переписывались, потом судьба развела их, а в 1946 дед опять повстречал бабушку на Дальнем Востоке - и даже самочинно увез ее на самолете из ее гарнизона в свой, за что получил выговор. А в 1947 году они поженились и всю жизнь, более 60 лет прожили вместе.

 

Записал внук, журналист Сергей Карамаев

Авторизация
*
*
Генерация пароля